История про Уаханиэля и Бдабанджага
Uahanielún ma Bdabanjagán Telonto
читать дальше
Удра и Тау создали дардов и гзайре Пятого Доминиона, который дарды зовут Алахахайн, что значит Земли всех братьев или Дха, что значит Здесь. Народ свой они назвали дэхданин - те, кто верят. Многих они придумали, но еще не пришло их время из мыслей богинь воплотиться в Алахахайн и обрести тела. Однако, даже их истории были написаны в сознании Тау и Удры, каждому дарду полагался свой гзайрэ, чтобы они создали прочный союз и своей любовью питали Плодоносное Чрево Удры и Тау, и таким образом род их никогда не прекращался. Чтобы ничего не забыть, богини слепили бесчисленное количество глиняных табличек и на каждой написали имя дарда или гзайре. Разобрав их по парам они запечатали их в сферы своего дыхания и сложили на бесконечные, невидимые полки в Чертоге Судеб, на языке дардов он называется Андрайо Дугонто. Поэтому в самом начале времен, каждый дард знал имя своего единственного гзайре. Никогда они не ошибались и не женились, пока не встречали того, чье имя было запечатано вместе с их в сферу Атуайю Кхилалэ, что значит Выдох Богини. Никогда не устраивали поединков за гзайрэ, и гзайрэ никогда не дарили свою симпатию дардам, которым не были предназначены. То было спокойное и мирное время, и любовь тогда называли только одним словом Алл - и оно включало в себя и симпатию и нежность и страсть и дружбу и похоть. И не было понятия Унн, что значит, любовь поверхностная, не такая глубокая и не такая полная.
Однажды, в самом большом городе Начала Времен, дарды и гзайрэ построили на высоком пике храм, посвященный Луриэлю, прекрасному духу Воздуха, который научил их летать верхом на своих детях - драконах. Это была красивейшая постройка из белого камня, резная и воздушная, чтобы Луриэль мог свободно входить туда, и гулять меж его филигранных стен. Когда храм был закончен, дэхданин устроили большой праздник у подножья горы. Они пели и играли на музыкальных инструментах. И был там среди прочих барабанщик Бдабанджаг, который славился своим искусством по всем городам Алахахайна. Так славно играл Бдабанджаг, такая лилась мелодия, что Луриэль, пришедший взглянуть на свой храм, пустился в пляс. Так он танцевал на небесах, что его серебряные украшения вспыхивали на солнце, словно маленькие кострища. И один раз он так взмахнул рукой, что из отблеска света на его браслете, расчертившего небо, родился Уаханиэль, дух Молнии. Первое, что услышал Уаханиэль, был звук барабана Бдабанджага, он пустился с неба до самой земли, чтобы посмотреть, кто же это играет. Стоило духу Молнии увидеть музыканта, как он тут же влюбился в него и решил, что они во что бы то ни стало будут вместе.
Он сказал Луриэлю, своему отцу-создателю, о том, что он задумал. И Луриэль попытался его отговорить, рассказав, что сердце Бдабанджага принадлежит другому с рождения, и что никогда им не быть вместе. Но Уаханиэль лишь рассмеялся, разве мог какой-то гзайрэ соперничать с ним в красоте и мощи? Он был уверен, что стоит Бдабанджагу увидеть его, как дард полюбит его и не сможет отказаться от их любви.
Однако, на деле все было не так просто. Уаханиэль спустился на землю и встретился с тем, кого любил. Бдабанджаг отметил его красоту и таланты, был восхищен тем, как танцует Уаханиэль и покорен его сиянием, однако сердце его, хотя и потянулось к духу Молнии, не было свободным, ведь уже все было предначертано и имя его единственного хранилось вместе с его собственным запечатанное в Атуайю Кхилалэ в Чертоге Судеб. Как ни старался Уаханиэль, не мог он справится с замыслом Удры и Тау, а потому, решил проникнуть в Андрайо Дугонто, найти имя возлюбленного и освободить от бремени предначертанной судьбы. Он попросил Бдабанджага играть на барабане так громко, как он только может, чтобы привлечь своей игрой всех духов Алахахайна и богинь из долин Аргхайна. Дард согласился, он поднялся на самый высокий горный пик и ударил в свой барабан. Он играл так громко и так искусно, что сперва ближние духи, потом и высокие духи обратили внимание на его песню. И даже до Удры и Тау дошел отголосок его музыки. Заинтересованные они спустились по Великой Спирали в Алахахайн и заслушались игрой Бдабанджага.
Тогда Уаханиэль увидел, где есть вход в долины Аргхайна. Он в мгновение ока вспышкой света взлетел по Великой Спирали и проник в Долины Аргхайна. Никто не мог остановить его, потому что свет нельзя ни поймать, ни удержать. Домчался Уаханиэль до Андрайо Дугонто, и принялся искать имя Бдабанджага, но одного он не учел - язык Богинь Аргхайна был совсем не такой, как язык дэхданин, отличался он и письменно и по звучанию, и разумению духа, рожденного в Алахахайн не поддавался. Тщетно пытался расшифровать имена Уаханиэль, и когда понял, что слишком долго уже находится в Чертогах, и пора уходить, не нашел ничего лучше, как разбить все Атуайю Кхилалэ. Молнией быстрой и смертоностной пронесся н по бесконечным, невидимым полкам Андрайо Дугонто и все сосуды были разбиты, и все таблички рассыпались и перемешались, а многие и вовсе разбились на осколки. И тут ужас охватил Уаханиэля, понял он, что натворил, и что есть духу помчался обратно, в Алахахайн. Спустился по Великой Спирали и спрятался в темных тучах на севере, опасаясь гнева Богинь.
Однако, стоило им вернуться в Аргхайн, Уаханиэль устремился к Бдабанджагу. И тот ответил на его страсть страстью, и появилось тогда понятие Унн, любви недолговечной, основанной на страсти и желании, чьи корни не уходят в глубь сердца, а лишь цепляются за его поверхность.
Удра и Тау возвратились в Аргхайн и увидели, что приключилось. Тау горько заплакала, потому что понимала, на что теперь обречени дэхданин. Она перебирала черепки их имен, и вздыхала, зная, что если случается подобный рок, то ничем его уже не исправить.
И тут они увидели, что несмотря на то, что Унн, это не Алл, она все равно питает силы Плодоносных Чрев и те становятся сильнее и производят ничуть не меньше яиц.
Удра же в сердцах сказала "Ах так? Ну чтож, быть посему! Раз Бдабанджаг решил, что лучше нас знает, кого жаждет его сердце, пусть отныне дэхданин рождаются в неведении. И пусть путают они Алл с Унн во веки веков! Род их не оскудеет от этого, только лишатся они истинного счастья, подаренного им при создании!"
Тогда Тау вступилась за дэхданин, сказав, что то были происки Уаханиэля, и что Удра должна дать своим детям шанс.
Они вновь спустились из Аргхана в Алахахайн и пришли в город, где жил Бдабанджаг, и приказали ему и Уаханиэлю явиться в храм Двух Богинь. И пришли туда все дарды и все гзайрэ из окрестных земель, и чертог, который вмещал в себя сотню, вместил несколько тысяч дэхданин и никому там не было тесно.
Уаханиэль не хотел идти, он чувствовал, что недоброе что-то затеяли богини, и попытался отговорить Бдабанджага, но дард не послушал его, и потому пришли и они.
Удра рассказала, что сделал Уаханиэль, и что никто теперь не знает в ком его судьба, и что будут дэхданин ошибаться и брать себе в супруги не тех, с кем будут счастливы вечно, и не тех, с кем рука об руку войдут в Долины Аргхайна, чтобы обрести новую жизнь.
Тау тогда заговорила. И сказала она, что раз один дэхдар усомнился в их решении и помог тому, что произошло, значит многие сомневаются или усомнятся в будущем. Посему, говорила Тау, пусть сейчас Бдабанджаг, познавший Унн, пройдет меж гзайрэ и если не поймет он разницу между Унн и Алл, значит в том есть счастье дэхданин, а если поймет, тогда придется им считать законным браком только ту связь, которую одобрят богини, потому что теперь никто сразу не мог сказать, даже они, кто для кого был создан.
И тогда Бдабанджаг пошел через ряды гзайре, испуганных и взволнованных, страшащихся за свою дальнейшую судьбу. Смотрел он на них, а перед глазами его стояло лицо Уаханиэля, прекраснее любого гзайрэ, ибо дух Молнии почти так же хорош, как Луриэль, а его красота самая великая во всем Алахахайне. Он шел и вспоминал его тело, его ласки, вспоминал о том, как хорошо им было вдвоем. И не понимал он, зачем богини должны решать за дэхданин, если они сами в состоянии найти свое истинное счастье. И тут взгляд его упал на Кейминэля, молодого гзайрэ, который не считался эталоном красоты среди дэхданэ, но был умелым вышивальщиком, и его одежды всегда были самыми опрятными и тонко расшитыми. Кэйминель осуждал поступок Бдабанджага, и ему казалось, что в его душе вспыхнуло чувство, похожее на ненависть. И тут глаза их встретились и Бдабанджагу и Кейминэлю чудилось, что время остановилось. Они смотрели и смотрели друг на друга, и понимали, что вся их жизнь до этой минуты была лишь дорогой сновидений. Дорога эта вела к их встрече, что стала пробуждением для обоих. Тогда Бдабанджаг первый из дардов понял разницу между Алл и Унн, и его сердце раскрылось для корней Алл, и впустило их в самые свои глубины. То же произошло и с гзайрэ. Ненависть в его сердце сменилась любовью, и он все простил Бдабанджагу.
Он взял Кэйминеля за руку и вышел в центр чертога и сказал Удре и Тау, что сожалеет о своем поступке, и знает, что даже без имен, запечатанных в Атуайу Кхилалэ, дард всегда найдет гзайрэ, предначертанного ему в момент создания. Но дабы никогда больше дэхданин не совершали ошибки, будут они просить разрешения на законный брак у богинь до конца времен и подчинятся их воле, как бы им ни казалась Унн похожей на Алл.
Так были прощены дэхданин и возрадовались они этому. И случилось это в пятьдесят шестой день Мкаулльэда, Сезона Цветения. А убитый горем Уаханиэль взметнулся на небо яркой вспышкой и стал бушевать, страдая без любви Бдабанджага. Тогда Удра вспомнила, что нужно воздать буйному духу по заслугам. Она подняла голову, чтобы отыскать его, но он прятался среди Темных Туч и лишь на секунду показывался богине, дразня ее и зля еще больше. Тогда Удра повелела, чтобы каждый раз, когда Уаханиэль будет появляться в небе и смотреть на землю, он будет слышать звук барабана Бдабанджага, и каждый раз он будет вспоминать о том, что натворил и о том, что навсегда потерял того, кого любил. Так и повелось с тех пор. Уаханиэль пытается спуститься на землю, но слышит звуки барабана Бдабанджага, и его сердце наполняется горем и прячется он в Темных Тучах. А отец его, Луриель, каждый раз горько плачет над несчастьем своего сына, и дождь омывает землю, и зовется такой дождь - Луриэль Интапур - Плач Луриэля.
И каждый год, в пятьдесят шестой день Мкаулльэда дэхдан собираются и отмечают праздник Первой Грозы. Они поют и пляшут, стараясь хоть как-то отвлечь Уаханиэля от его горя, чтобы он не злился на дэхданин и был добрым к ним весь сезон. И чтобы он не слышал Бдабанджага, дарды стараются бить в барабан изо всех сил, чтобы заглушить раскаты грома.